Голый Вася

Шлёпая босыми ногами, он шёл по нагретому солнцем асфальту. Шоссе уходило на восток - рассекало надвое по-осеннему нарядную рощу и устремлялось к горизонту, врезаясь в совхозные делянки, как острый ножик в «Шахматный» пирог. Солнце пекло сквозь дыры в озоновом слое, забыв, что уже давно не июль, а самый, что ни на есть, настоящий сентябрь. Сентябрь недовольно морщился, но терпел пока. Лёгкий ветерок ласково обнимал, набиваясь в друзья, и поглаживал по безапелляционно голой заднице.     Вася напевал себе под нос «Солнечный круг», не обращая никакого внимания на раздражённые сигналы машин, которые то и дело притормаживали (водитель-мужик) или наоборот набирали скорость (за рулём дама, соответственно). Вася медленно, но неудержимо продвигался на восток, в своём личном, необъяснимом Drang nach Osten.     Рядом, сбросив скорость до шага, поползла «Тойота».     - Хава нагила! - жизнерадостно произнёс здоровый бородатый мужик, высовываясь в окно, поблескивая золотыми коронками.     - Здравствуйте, - отозвался Василий.     - Курить есть?     Вася только развёл руками на этот неуместный вопрос.     - А какого хера тогда тут идёшь?     - Решил начать новую жизнь, - честно объяснил Василий.     - А почему голый? - не отставал мужик.     - Это протест.     - А-а, - кивнул золотозубый. - Понял. Зауважал.     Однако, скорости не прибавил и продолжал медленно катиться рядом, подстраиваясь под Васину неторопкость.     - Слышь, мужик, а ты против чего протестуешь? - спросил он метров через тридцать.     - Да-а, - неопределённо поморщился Василий. - Достало всё.     - У-у, угу, - задумчиво покивал водитель.     Еще через сотню метров «Тойота» вырвалась вперёд и прижалась к обочине. Бородатый вылез из машины и принялся торопливо стягивать с себя джинсы.     Мужик из «Тойоты» был грузноват немного, но смотрелся очень даже эффектно - на его грудной клетке, в случае чего, мог бы совершить вынужденную посадку как минимум кукурузник (на груди Василия - максимум голубь). Теперь им навстречу не попадалось машин, которые набирали бы скорость при виде двух голых мужиков - нет, все они притормаживали. Из окна одного «Рено» даже появилась женская рука и оттопырила вверх большой палец с длинным зелёным ногтем - дескать: отлично, парни!     Парни шли на восток - молча, сурово, непреклонно.     За рощицей, с берега сонного озерка их окликнул рыбак с удочкой, с лицом Ермака:     - Здорово, мужики! Вы купаться? Здесь пиявок много.     Конечно, его волновала не потеря крови протестующими, а рыба, которой в озерке не было, но которую пришельцы всё же могли распугать.     - Нет, - ответил Василий. - Мы протестуем.     - Заебало всё, - добавил бородач.     - А-а, - протянул рыбак.     Они удалились уже метров на сотню, когда Ермак вдруг вскочил и принялся стягивать с себя штормовку и коричневую клетчатую рубаху.     У заправки, на шестом километре, к ним присоединился матёрый гибдэдэшник в фуражке, поразивший даже бородатого своей бабуинской волосатостью. У деревни Волошки к процессии примкнули ветеринар Арнольд Емельянович и несколько механизаторов. Близ посёлка Ермолаево в отряд влились два мужика, стоящие в очереди за похмельем, а также один кочегар и один капитан внутренних войск в отставке.     Теперь процессия представляла собой внушительное зрелище, особенно если учитывать фуражку гибдэдэшника и удочку Ермака. Они хором пели то «Солнечный круг», то «Белая стрекоза любви» и двигались уже не толпой, а стройной дисциплинированной колонной, в чём была прямая заслуга капитана-вэвэшника. Машины теперь не притормаживали. Встречные испуганно шарахались и торопились прошмыгнуть мимо, а попутные выстроились позади длинной пробкой. Бесконечный восторженный гул и вой клаксонов сопровождал безодежную колонну до самой развилки за Полыкаево, где попутки могли уйти на старую дорогу. Они и уходили, облегчённо радуясь тому, что теперь их нельзя обвинить в сопричастности. И только солнце неотступно и спокойно освещало идущим путь, не боясь ничего.     Строй голых мужиков уходил на восток - туда, где неразборчиво сизовел горизонт. Плечистые, голозадые, эпически хмурые и мужественно потрясающие причиндалами, они шли выразить свой протест. Выразить коротко и ясно: всё достало, блядь!     Мир содрогнётся и полетит в тартарары, когда эта молчаливая мрачная сила дойдёт до горизонта и переломит ему хребет.